Есть ли место вере в государстве атеизма?

Переосмысление божественности художниками-нонконформистами

Автор:
Фотография:
Время чтения: 3 минуты
Есть ли место вере в государстве атеизма? Стерлигов В., один из ключевых деятелей нонконформистского искусства, писал, что «если жизнь чужда божественности, то она не способна воплотить в себе творческую форму». И, действительно, теме божественного на выставке «ПУШКИНСКАЯ-10. КОВЧЕГ ХХI ВЕКА» уделено немало внимания.
Однако дьявол кроется в деталях. Так, распознать религиозный контекст зачастую нелегко. Образы и религиозные сюжеты могут как находиться на поверхности, так и быть спрятаны от глаз массового зрителя, но их распространенность не вызывает сомнения. Обращение к религиозным сюжетам понятно: в кризисные эпохи обостряется тяготение человека к архетипу, к традиции. Религия же дает необходимую опору, источник надежды, что для художников, чья профессиональная деятельность шла вразрез с официальным положением дел в обществе, имело особую ценность.

В то же время антирелигиозная пропаганда крайне ограничивала творческий порыв. После небезызвестной «бульдозерной выставки» советская власть, остерегаясь возмущения международной общественности, разрешила проведение выставок и в Москве, и в Ленинграде. Организаторам были выдвинуты требования: «на выставке не должны демонстрироваться полотна порнографические, антисоветские по содержанию и несущие в себе религиозную пропаганду».

Запрет на религию, естественно, возымел противоположный эффект. Хоть во имя официальной выставки художники пошли на компромисс, но религиозная тематика была не забыта. В своем художественном манифесте «Эйдос» Юрий Жарких писал: «Художник ХХ века брошен в конкретность исторической ситуации. Живопись — подвиг преодоления заброшенности и выход к истории всех людей».

Современники задавались вопросом — «почему религия так пугает власть в СССР?» В издававшимся в Париже журнале «Русская мысль», в котором отстаивались ценности демократии и публиковались произведения диссидентов, считалось, что СССР само по себе — религиозное государство. Религия СССР — марксизм-ленинизм, но если ранее в Российской Империи православие сосуществовало с другими религиями, то советская вера не приемлет альтернатив. Только одно искусство и одна религия имели право на жизнь.

Однако, как отмечают искусствоведы, специфика отечественного религиозного искусства проявляется в делении на искусство сугубо церковное и искусство «о религиозном».
Православная икона воспринимается многими как наиболее полная и совершенная форма явления красоты в мире, искусство каноническое. Член «Арефьевского круга» Рихард Васми отмечал, что живопись завещана Господом человеку. Так как человек создан по образу и подобию Бога, то, в какой-то мере, художественный подход — божественен.

Ответ на моральное угнетение советской системы художники давали бескомпромиссный, при этом не загоняя себя в рамки. Обращаясь к художественным системам предшественников, они при помощи своих инструментов искали ответы на вопросы. Например, В. Стерлигов, являясь учеником К. Малевича, развивал концепцию супрематической прямой, открывая прямую Стерлигова. Однажды художник отметил, что «все формы в природе стремятся по кривой к чаше и куполу», и что «мы живем в куполе». При этом, кривая у Стерлигова — не только изобразительный элемент, адекватный строению мира. Она также обладает нравственной и религиозной ценностью. С помощью своей системы Стерлигов создает картины, наполненные оптимизмом и светом. В конструируемом им пространстве нет места косности мира, человек превращен в ангела, и от человеческого остается только эмоция и состояние — счастливое ожидание и предвосхищение иного.

Такое счастливое иное отражается и в самой концепции выставки. Когда «Пушкинская» только начиналась, Юлий Рыбаков и Сергей Ковальский придумали концепцию «Ковчег ХХI века». В ее основе — библейский образ Ноева ковчега, на котором свободные художники спасаются от потопа на рубеже тысячелетий и отправляются вперед, в светлый и свободный ХХI век. Боксы с картинами могут трактоваться в качестве поиска художниками духовных истин современности. Авторы, создавая предметы искусства, используют их как средство борьбы с социальным злом, мириться с которым невозможно.

Работы Е. Орлова наполнены светлым духом. Это неудивительно: в течение жизни художник занимался росписью православных церквей и даже организовывал в 1987 году первую выставку, посвященную тысячелетию крещения Руси. При создании картин Е. Орлов особое внимание уделяет божественному свету. Художник апеллирует к исихазму — философии о сущности Бога, которая скрыта от познания в священном мраке. Из благости своей Бог открывается миру через энергии, одна из которых — свет. Поэтому в работах автора все негативное преодолено, а на первый план выдвинута красота божественного замысла, которая воспевается Евгением Орловым.

Евгений Орлов «Над горой» 1993 г.
В работах Елизаветы Александровой прослеживается желание переосмыслить традицию, используя символику геометрической формы. Художница не только обращается к знакомым библейским сюжетам («Троица», «Сретенье», «Распятие»), но и создает свою собственную иконографию («Дух и стихия», «Дневной крест», «Ночной крест»). В ней отображается жизнь духа, ищущего истину, воссоздается атмосфера творения мира.
Елизавета Александрова «Троица» 1999 г.
Некоторые художники обращаются не к религиозным сюжетам, а к художественной композиции иконы. Так, Михаил Иванов считал, что не обязательно копировать иконы, можно следовать их замыслу, символике. В произведениях он сочетает русский авангард со строгостью, ограниченностью в пространстве, что наиболее ярко заметно в картине «Голова в архитектуре №2», где женский лик словно помещен в саркофаг. Ограничение пространства и отсутствие конкретных черт фигуры вписывается в философию М. Иванова — «анонимность» живописи как максимальное приближение к истинности и неповторимости образа, который существует вне нас — в самой природе. Вячеслав Шмагин также использует иконографическую композицию. Например, в работе «Пространство образа» на передний план он выносит единый объект, а по бокам располагает множество лиц, что отсылает нас к иконам, в центре которых располагается святой, а по бокам — ангелы или апостолы.

Вячеслав Шмагин «Пространство образа»
Многие художники-нонконформисты, обращаясь к религиозным сюжетам, в дальнейшем связывали свою жизнь с церковью. Иван Сотников долгое время писал петербургские пейзажи, его манера была свободной, со временем становясь всё более раскованной и изящной. Все изменилось после поездки в Вырицу, где на картинах Сотникова стали появляться церковные пейзажи. В работах этого периода исчезают ирония, раскованность, дерзость и игровое отношение к искусству, так свойственные характеру Ивана, его пластика не теряет остроты, но становится более умиротворенной. В дальнейшем Иван Сотников становится отцом Иоанном и последние годы посвящает службе в храме Святителя Петра митрополита Московского в Санкт-Петербурге. Можно провести много параллелей между жизненными путями И. Сотникова и А. Пономарева, который, получив заказ на создания копии иконы «Страшный суд», уже не видел свое творчество отдельно от иконописи.

Андрей Пономарев Без названия 1992 г.
Божественное можно заметить и в картинах на социально-бытовые темы. При детальном рассмотрении картины Елены Гриценко «Материнство» можно заметить, что на заднем плане расположен крест, выполненный в зыбком, еле заметном виде. Художница неоднократно использует такую технику, изображая таким образом и фигуры, похожие на архангелов, вероятно следуя «ангеловедению» Стерлигова.

Елена Гриценко «Материнство» 1995 г
Не только к христианским мотивам обращаются художники. На выставке «ПУШКИНСКАЯ-10. КОВЧЕГ ХХI ВЕКА» можно найти картины, отсылающие к древнегреческой и древнеримской мифологии, буддизму и даже языческим божествам. Такое многообразие может говорить о внутренней свободе, желанию и возможности выражать себя через любые религии без каких-либо запретов и социально-политических установок. Переосмысляя божественное, художники-нонконформисты искали ответы на многие вопросы и создавали желаемое будущее в настоящем.